Виктор Цепелев. СВИДАНИЕ С ЧАПЛИНЫМ. Рассказ

На карте Швейцарии городок Вивэ отмечен небольшим кружком. Красивый городок, курортный. Но мы искали не его, а сельское кладбище близ него, где похоронен великий Чаплин.

Дорогу к нему, оказывается, знали не все, и мы изрядно покружили, пока не встретили учителя местной гимназии и он нам помог .

Мы ехали к Чарли, и все разговоры наши были о нем. Вспоминали и вспоминали... Было что... Впервые я увидел его на немом экране еще до войны, пацаном. Шла небольшая кинокомедия “Подкова счастья”. Лента безбожно рвалась. Мы, мальчишки, свистели, неистово кляня киномеха ника, хотя он, как я теперь понимаю, был ни при чем: лента старая-престарая. Как только крутилась? Сюжет ее такой. Плохо живется бродяге, всем не до него, а он чертовски голоден и в кармане у него ни цента.

Только от полного отчаяния можно решиться на поединок с гориллообразным противником, которому ничего не стоит уложить его на ринге первым же ударом.

Как было не посочувствовать этому маленькому несчастному человеку? И мы, мальчишки, сидя почти вплотную к экрану, свистели, топали, кричали: старались поддержать его. И Чарли побеждал. В перчатке у него была железная подкова — подкова счастья. Об этом знали только мы.

С тех пор я видел очень много фильмов с его участием, но этот — первый — особенно запомнился.

Все последние годы жизни Чаплин жил с семьей в Вивэ. Здесь же, на сельском кладбище, его, по завещанию, и похоронили. Я думаю, ему здесь неплохо: небольшое, ухоженное, с зеленью и аккуратными гаревыми дорожками кладбище хранит и навевает покой. Гравий тихо похрус-тывает у нас под ногами. Только это и нарушает тишину. Ни монументальных памятников, ни любопытствующих посетителей.

Ищу его могилу. Невольно вглядываюсь в надгробные плиты, в те, что покрупнее, попомпезнее. Напрасно. Последний приют великого мастера оказался на удивление скромным. Небольшая, белого мрамора, плита, за ней -одинокий кипарис. Короткая надпись: “Чарльз Спенсер Чаплин”. И все. Коротко и ясно. А все остальное известно.

Я попытался настроить себя на скорбно-минорный лад -чтобы соответствовать обстановке, — но у меня ничего не получилось. В памяти упрямо всплывал озорной, неунывающий Чарли, беззащитный и трогательный в своей наивной доброте. Другим представить его я не мог. А может, не хотел. “Свиделись, — думал я не без грусти. — не так, как хотелось бы, но все же... Ты всегда был нашим любимым комиком, Чарли. Только комик ли ты? Уж очень, очень печальны и трогательны были твои глаза, которыми ты глядел на нас с экрана. Помнишь, в “Огнях большого города” тебя узнает девушка. которой ты вернул зрение? “Это ты?” — спрашивает она. Ты молчишь. А мне тогда плакать хотелось...

У тебя и все так — на грани печали и радости. Гонимый, забытый миром, твой Чарли заставляет нас улыбаться, может быть, потому, что с наивностью ребенка, не ведающего всей тяжести своей судьбы, доверчиво идет к людям.

Обо всем этом я думал в Лозанне, на улицах которой в тот день увидел Чарли, удивительно похожего на самого себя. Пусть это был всего лишь статист, веселящий публику, туристов, которые охотно фотографировались рядом с ним. Но этот двойник великого актера был так уморительно забавен и мил и так старательно работал под Чаплина, что ему прощалось все. Хотя бы за то, что он так старается, так хочет убедить всех нас, что Чарли и поныне с нами...