Виктор Цепелев. УТРО В ЖЕНЕВЕ Рассказ

Впервые во Франции я оказался случайно, даже нечаянно... Просто перешел в Женевском лесу одну тропинку, а она была государственной: по одну ее сторону стоял небольшой полосатый столбик с надписью “Женева”, по другую — такой же, с надписью “Франция”. Ничего себе. ситуация — оглянуться не успел, как оказался нарушителем границы. Стою, холодею. А друзья улыбаются.

Я еще не знал, что все тут совсем рядом: и Франция, и Швейцария. К французской таможне, а значит, и к границе, можно запросто подъехать на городском женевском трамвае или просто подойти, что женевцы нередко и делают, и отправиться за продуктами во Францию: там они дешевле.

Женева, наверное, единственный город в Европе, который с трех сторон окружен другим государством. Впрочем, женевцев это нисколько не волнует, французов -тоже.

Чтобы получить некоторое представление о Женеве, надо хотя бы пройтись по ее улицам и скверам. А лучше — прийти рано утром на знаменитую женевскую набережную и сесть на одну из многочисленных скамеек.

Я так и сделал. Сижу с книгой и любуюсь озером. Оно огромно и утром неподвижно, как стекло. В городской его части своеобразный символ Женевы — величественный фонтан,бьющий на высоту сто тридцать метров. Зрелище впечатляющее, заметное со многих точек города. Брызги от него веером рассыпаются в небе, искрясь и переливаясь всеми цветами радуги. Под утренними лучами розовеет набережная и дальние кварталы. И только горы все еще подернуты синевой.

Первыми на пустынной набережной появпяются бурундучки, такие же шустрые, как у нас в Сибири. Они ищут, чем бы поживиться, носятся, задрав хвосты, людей не боятся, но и в руки не даются.

Затем у берега появляются утки и лебеди. Лебеди проплывают задумчиво, парами, грациозно выгибая шеи. Иные ведут за собой лебедят, сереньких, суетливых. Здесь их подкармливают.

Чуть позже на набережную с шумом и гамом врываются школьники на гремящих роликах. От них шарахаются дамы с собачками и мамы с детьми.

Потом, если вам повезет, можете увидеть настоящий арабский восток. Это целое представление: маленький гарем. Он шествует мелкими шажками, гуськом. Впереди — xoзяин, небольшой, тучный, с чем-то вроде четок в руках. Он невозмутим и важен, шествует медленно, не оборачиваясь и не глядя по сторонам. А чего глазеть? Жены и так следуют за ним как приклеенные, не отставая ни на шаг. Впереди старшая жена, такая же тучная и самодовольная, увешанная украшениями, как новогодняя елка. За ней вторая жена, помоложе, вся в кольцах и серьгах. Следом -третья, четвертая, пятая… Шестая, самая молодая, то и дело отстает. Ей все интересно, все хочется рассмотреть. Все галдят, как наши цыгане, не нарушая, однако, строя и очень занятые собой. А может, просто демонстрируют себя: когда и где еще себя покажешь?

Время от времени, как тени, появляются монахини, почти бестелесные, в скромных черных одеждах и белоснежных накрахмаленных чепцах. Они почти не разговаривают садятся на лавочки. Молчат. А если говорят — то только с богом.

Ближе к обеду появляются чиновники, важные, неприступные. Наверное, дипломаты. Ведь рядом их офис — Дворец Наций. К ним привыкли. И относятся уважительно. Впрочем, уважительны здесь ко всем. Где-то здесь, на набережной, сиживал когда-то и Владимир Ленин. Наверное, также как и я, смотрел на тот берег, на снежную шапку Монблана. В ясные дни она хорошо видна и притягивает взор. Был я на этом Монблане, вместе с группой туристов постоял на верхней смотровой площадке, полюбовался панорамой гор, окружавших нас. Только что смотрел на них снизу вверх, и вот уже эти горы подо мной. Крутые облака обтекают их. Кажется, что вершины дымятся. А мы парим над ними в величественной тишине...

Там, на Монблане, я встретил ворону . Обыкновенная, серая, как у нас, она важно расхаживала по площадке, немигающим оком косилась на нас, и всем своим видом давала понять, что нечего нам здесь околачиваться. Явно предъявляла свои права на Монблан. Предприимчивая особа! Думаю, ей не понравилось бы, если бы она узнала, что я прихватил-таки с Монблана небольшой камешек.

Однако вернемся на набережную. По ней уже бродят группами туристы с кинокамерами. Снимают все и вся, почти не слушая своих гидов. Судя по лицам — японцы. Их здесь немало.

Последними появляются пенсионеры с книжками и фляжками. Они устраиваются поудобнее на своих привычных скамейках, наедине с Монбланом, наедине с вечностью. Я поднимаюсь. Понимаю: мне их не пересидеть.