Кто там?

Ночью звонок в дверь звучит неожиданно и тревожно. Бывает, что долгожданно. Но очень редко. Очень. Сейчас он раздался именно неожиданно и тревожно. И чересчур громко, как показалось в ночной тишине. От его резкого пиликанья спящая на широкой двуспальной софе женщина подхватилась, испуганно оглядываясь в темноте, стараясь понять, что это было. Потом упала обратно на подушку, переводя дух. Звонок повторился. Она села, резко отбросила одеяло и бросилась в прихожую.
– Кто там? – ее голос слегка дрожал.
– Я, – последовал короткий тихий ответ.
– Кто – я?
– Открой – узнаешь, – мужчина говорил уверенно. Но его голос не показался знакомым, и молодая женщина успокоилась.
– Вы ошиблись квартирой, – она зевнула и повернулась, чтобы уйти.
– Нет, я не ошибся, Анечка, – заверил спокойный приятный баритон.
– Так чего же вы хотите?
- Тебя. Я хочу тебя, – внятно с расстановкой сказал он.
От удивления Анна не нашлась сразу что ответить. А стоящего за дверью ее молчание воодушевило:
– Открой, Анечка. Пусти меня.
– Что за глупые шутки! Идите домой. Такая позднота! – она решительно повернулась, звонок ее остановил. – Ну что еще?! – Анна уже не столько боялась, сколько сердилась.
– Пожалуйста, Анечка, открой дверь, – уговаривал мужчина, не обращая внимания на ее слова.
– С какой это стати?
– Потому что ты одна и я один. Плохо быть ночью в одиночестве.
– Идите к черту! – взорвалась Анна. – Ходят тут всякие маньяки...
– Нет, я никуда не уйду. Я буду ждать. Ну, пожалуйста, открой.
Анне стало очень страшно. Ночь. Темнота и тишина вокруг. Муж уехал далеко и надолго. Она одна в квартире с маленьким ребенком. А за дверью сумасшедший, одержимый невесть какой идеей. Вдруг он попытается взломать дверь! Что же делать? Ну что?! У них нет телефона. Стучать по батарее? Можно попробовать. Хотя... наверное, не имеет смысла – за стеной безнадежно глухая старуха, а нижние соседи уехали на неделю в деревню. Хорошо еще, что у них верхний этаж, и в окно никто не заглянет.
Да, окно! Это выход. Аня тихонько пробралась к окну, выглянула на улицу. Шел густой снег, пушистые хлопья красиво кружились и неслышно падали. Во дворе – ни души. Даже на стоянке ни одной машины.
“Как будто все вымерли. Ужасно! И не крикнешь никому. Да и что кричать– то? Чтоб вызвали милицию? А он, этот тип, тем временем смоется. Мне потом с ментами самой объясняться. Нет, так дело не пойдет...”
На стене светился циферблат электронных часов – 3.15. В это время в их районе не ходит транспорт, не гуляют с собаками, не бегают трусцой. Ну что же делать? Страшно ведь... Да ну, ерунда это все! Надо лечь, попытаться успокоиться и заснуть. Пусть там этот псих бормочет за дверью что хочет. А будет шуметь – кто-нибудь услышит и, может, прогонит его. “Какая я глупая, ну конечно, наплевать на него. Вот Серега спит себе, сопит в две дырочки. Молодец, сынуля. Мама твоя – трусиха, а ты – молодец”.
Анна легла в постель, закрыла глаза, не переставая прислушиваться, что делается на лестничной площадке. Тем не менее, звонок опять напугал ее. Значит, тот тип не ушел.
– Кто там? – она старалась казаться спокойной.
– Я, – последовал все тот же ответ.
– Кто я?!
– Открой – узнаешь.
– Все! Мне это надоело! Не звоните, убедительно вас прошу, разбудите мужа.
– Ну что ты говоришь, Анечка. Твой муж приедет еще нескоро. Ты одна и тебе страшно и грустно. Пусти меня, я сумею тебя утешить и немного развлечь...
– Послушайте! Это уж слишком. Муж, к вашему сведению, вернулся сегодня вечером и спит после долгой дороги. Он сейчас выйдет и ...
– Ну, перестань, дорогая, ну, пожалуйста, не надо лгать. Я ведь все знаю...
Аня безнадежно махнула рукой и ушла в комнату, забралась под одеяло и заплакала от страха и отчаянья.
В дверь тихонько постучали. Аня заткнула уши. “Кто это может быть?! Кто? Все про нас знает, по именам называет. Наверно, у соседей спрашивал. Кошмар! Да уйдет он наконец? Стучит теперь. Ладно, пусть стучит, а то еще звонком разбудит Сережку. Ну что ему надо?” Она спрятала голову под подушку. Но тихий, настойчивый стук проникал и туда. Анне стало казаться, что это стучит у нее в мозгу.
В дверь опять позвонили. Аня не подошла. Еще раз позвонили. Сережка завозился в кроватке, захныкал.
– Тише, тише, маленький, – Аня нашла соску, дала малышу, тот сразу успокоился. И бегом кинулась в прихожую.
– Я же просила, не звоните больше. Пожалуйста! Вы понимаете человеческий язык или нет?
– Но ты сама виновата – не подходишь, не открываешь. Открой, а? Поговорим, Анечка.
– Нам не о чем разговаривать. Я не знаю даже кто вы. Уходите, иначе я подниму шум, и придут соседи.
– Нет, дорогая, ты не станешь шуметь. Ты сама должна понимать – это бесполезно. А если кто и увидит меня у твоих дверей в такое позднее время, то пойдут сплетни, разговоры. Представляешь? Так что, открой поскорее, пусти меня. Это будет лучше.
– Ну уж нет! И не подумаю. Уходите, прошу вас. Так поздно, спать хочется, – Аня поежилась: довольно прохладно стоять в коридоре в одной ночной рубашке.
– Неужели ты сможешь спокойно заснуть, зная, что я тут, под дверью, как верный пес, мерзну и жду. И сгораю от желания прикоснуться к тебе, ощутить твой запах... – голос звучал тихо и взволнованно.
Анна покачала головой и ушла в комнату. А едва слышный голос все звучал – наверное, неизвестный не знал, что его не слушают.
Она села в кресло, укуталась в плед. Ночное происшествие уже порядком утомило, хотелось лечь и заснуть, но беспокойство не давало расслабиться.
В дверь стучали долго и настойчиво. Потом позвонили. Анна подошла, придерживая на плечах плед.
– Ну что еще? – спросила она устало.
Анечка, пожалуйста, открой.
“Терпения этому типу не занимать”, – подумала Анна, а вслух сказала, сонно вздыхая:
– Я вам не открою. Понятно? Идите-ка лучше домой. Небось жена ждет, волнуется...
– Фу– ты, глупенькая, – в голосе послышалась улыбка, – ну какая там жена, – он хмыкнул. – Я хочу тебя, за этим и пришел, – немного помолчал и заговорил ласково и убедительно: – Я знаю, как тебе тяжело одной без мужа. Ведь он так давно уехал и нескоро вернется. А ты – молодая, красивая... Мне очень жаль, что твои лучшие дни, годы проходят так... бесполезно… или, нет, я не то хочу сказать... Ну ты меня понимаешь, да? Ань, ты здесь, ты слушаешь меня?
– Да, да, я здесь, – Аня облокотилась на тумбочку возле зеркала, положила руки под голову и дремала. Она решила так коротать время, отвечать на вопросы, чтобы только больше не звонили в дверь.
Тихий голос продолжал свою обольстительную речь. Аня не вслушивалась в нее, только изредка говорила сонно “да” или “я слушаю, я здесь”.
Ей уже приходила идея притащить сюда кресло и устроиться поудобнее, но тут заплакал Серега. Он кричал громко и надрывно, так, что это было слышно и на лестничной площадке.
Анна бросилась к малышу. Поменяла подгузник, покачала и положила в кроватку. Сережа, не капризничая, задремал. Аня прислушалась – в подъезде было тихо. Она облегченно вздохнула и легла в постель. Тут же навалилась дрема.
Неизвестно, сколько ей удалось поспать – в дверь снова позвонили. Аня вскочила, плохо соображая, что происходит, звонок повторился, она быстро оказалась в прихожей:
– Кто там?
– Я, – ответил все тот же голос.
– О господи! Сколько можно? Я-то надеялась, что вы образумились.
– Я не могу уйти, не повидав тебя, Анечка.
– Знаете что, – она решила пойти на хитрость, – давайте встретимся завтра днем. То есть уже сегодня, но попозже, часов в пять дня, я имею в виду. Хорошо?
– Нет, моя милая, не получится. Хочешь обмануть? Я знаю, хочешь. Думаешь, что сможешь позвать кого-нибудь на нашу встречу. И тебе помогут избавиться от меня. Нет, так не пойдет. Я хочу общаться с тобой наедине. Понимаешь? Чтобы никто нам не мешал.
Аня горестно молчала, прислонясь к стене. Что же ей предпринять? Как избавиться от надоедливого ночного визитера? На часовом циферблате высвечивалось – 4.05. Весь дом окутала тишина. Оглушающая, пугающая, ничем не нарушаемая, даже тиканьем часов, часы-то ведь электронные. За дверью тоже было тихо, только кто-то вздыхал и явно не торопился никуда уходить.
Аня тоже вздохнула, пошла на кухню, взяла первое, что попалось под руку – нож. Потом отправилась в туалет и принялась стучать ножом по трубе. Да в придачу кричать: “Помогите!” Сначала потихоньку, но затем все громче и громче.
За этим шумным занятием она не слышала, как в прихожей заливался звонок. Остановившись на секунду перевести дух, Анна с ужасом поняла, что сейчас не только Сережка проснется, но и весь дом – звонок не останавливался. И тут же радостно улыбнулась:
– Отлично! Очень хорошо! Пусть все проснутся, пусть помогут мне избавиться от этого сумасшедшего!
Она, все еще улыбаясь, стала напряженно вслушиваться. Ничего. Ни звука! Никто в доме не отозвался, не подал знака, что ее сигнал о бедствии услышан.
Как ни странно, Серега не плакал. Аня заглянула в кроватку – сынуля, спокойно посапывая, спал, как ни в чем не бывало.
Звонок затих, опять стучали тихо и настойчиво. Аня поплелась к двери:
– Ну что еще? – Стук тут же прекратился.
– Все то же, Анечка, открой, пожалуйста.
– Да сколько раз повторять, не открою я, понимаете? Не открою!
– Не кричи, я прекрасно слышу. А ты уже убедилась – шуметь бесполезно. Я ведь предупреждал. Открой, Анечка, пусти меня. Нам будет хорошо вдвоем.
Аня, вздыхая и чертыхаясь, пошла за пледом, сон у нее как рукой сняло и к тому же не хотелось, чтобы опять поднялся оглушительный трезвон. “Придется, видимо, просидеть в коридоре сегодня до утра”, – ворчала она про себя. Страх постепенно отступал, и Аня невольно смирилась с таким неудобством, как сидение в коридоре. И решила хоть немного облегчить свое положение – принесла стул и села. В дверь постучали.
– Да здесь, здесь я.
– Это хорошо. Ты больше не сопротивляешься, Анечка. Может, все-таки откроешь дверь, мне тут не очень-то уютно.
– И не надейтесь, – тихо, но внятно произнесла Аня.
– Ну ладно, я терпеливый. Буду ждать.
– Ну-ну, – усмехнулась она. И поймала себя на том, что у них начинает получаться нечто вроде мирной беседы.
– Вот, ты уже мне отвечаешь, – тот, за дверью, тоже заметил некоторый сдвиг в ситуации.
– Я и раньше отвечала, – возразила Анна.
– Не-е-ет! Раньше было не то. Ты или ругалась, или бормотала невпопад то “да”, то “нет”. А теперь у тебя сна ни в одном глазу и появился интерес – сколько я еще продержусь, ведь так?
“Черт! Он прав. Да что это за наваждение? Наверное, из-за того, что резко вскочила, когда проснулась. А, может... Ну, конечно! На самом деле-то все это мне только снится. Вот и хорошо...”
– Нет, моя милая девочка, это тебе вовсе не снится, – послышался тихий вкрадчивый голос.
Аня вздрогнула: получается он, этот тип, читает ее мысли. Так что ли? Этого еще не хватало!
– Да, Анечка, я не только все знаю о тебе, чувствую все, чего ты хочешь, мало того – я слышу все твои мысли.
Аня заткнула уши – стало казаться, что тихий ласковый голос звучит у нее в голове, и его ничем нельзя заглушить. Но это продолжалось лишь какие-то мгновения. “Ерунда, ничего такого не может быть! Потому что… потому что не может быть никогда!” Она вскочила со стула и убежала в кухню. За дверью со вздохом сказали:
– Конечно может, Анечка.
Но она к своему счастью не слышала этих слов и, нервно стуча зубами о край стакана, пила холодную воду.
В дверь тихонько постучали.
– О-о-о! – простонала Анна. – Да будет этому конец?!
– Да, Анечка, как только ты откроешь дверь, все неприятности сразу закончатся, все встанет на свои места и тебе будет хорошо. Нам с тобой будет хорошо, – уточнил он. – Ты ведь этого хочешь. Нет? Значит, очень скоро захочешь. Я один могу сделать тебя счастливой. Я выполню любое твое желание. Я буду нежно ласкать тебя. Мои прикосновения заставят тебя забыть про одиночество и холод пустой постели...
Аня потрясла головой. Сколько раз ей самой хотелось этого: мужской ласки, тепла каждый вечер, каждую ночь. Но ее мужу по долгу службы приходилось часто и надолго уезжать. А она поневоле оставалась одна– одинешенька с острым чувством неудовлетворенности и обостренно развитой фантазией, наедине со своими мыслями и желаниями. Правда, рядом был маленький Сережка, но с ним ведь не поделишься своими взрослыми проблемами. В этот город они приехали недавно и еще не успели обзавестись близкими знакомыми и друзьями. Поэтому Анне не с кем было поделиться переживаниями. И уж тем более не было возможности найти себе любовника. Впрочем, справедливости ради надо сказать, что и желания такого не возникало, ее воспитание на идеалах верности (спасибо маме и бабушке) не допускало подобных вещей в принципе. Но, как говорится, природу не обманешь, и “крамольные” идеи нет-нет да и посещали Анну, особенно часто по ночам, в снах.
И вот вдруг является какой-то неизвестный, говорит ей обо всем, о чем она себе и думать запрещает – просто бред, нелепость, дикость! Так что же это на самом деле? Кто там, за дверью? Становилось не просто страшно, а страшно интересно. Аня слегка пожала плечами:
– Так кто же вы? – невольно произнесла она вслух.
– Я уже говорил, открой – узнаешь.
– Нет, я не могу, – ее голос прозвучал неуверенно, Аня поколебалась и пояснила. – Я... боюсь.
– Тебе нечего бояться, Анечка, – уверял он. – Я не причиню вреда ни тебе, ни малышу. Поверь мне. Ты просто открой дверь. Сама. Понимаешь? Я мог бы заставить тебя повернуть замок. Но я хочу, чтобы ты это сделала сама. По собственному желанию. И оно у тебя скоро появится, я обещаю.
Аня содрогнулась, она действительно почти физически ощутила, что этот некто по ту сторону двери имеет над ней власть. Иначе почему она до сих пор здесь, в коридоре, слушает его речи, отвечает на дурацкие вопросы и даже сама о чем-то спрашивает? Холодок скользнул по ее спине – страх вернулся. А если он все же заставит открыть дверь? Что тогда? Что будет с Сережкой – милым беспомощным детенышем? И с ней? Все-таки она молода и хороша собой, а этот тип и не скрывает своих намерений. Нет, здесь есть что-то ужасное, она очень боится…
– Глупенькая, перестань, – мужчина за дверью вздохнул. – Я же говорю, никакого насилия! Слушай, Анечка, слушай, детка. Я не верю, что у тебя нет желания хотя бы из любопытства открыть дверь. Ведь ты очень хочешь узнать, кто я. Тебе даже уже не противен мой голос.
Так оно и было. Аня сгорала от любопытства. Приступ безудержного страха незаметно прошел.
“Забавно, нечего сказать. У меня еще никогда не было подобного приключения. Кем бы этот тип ни оказался – он настойчив, а мне всегда нравились упорные мужчины. И голос у него на самом деле... довольно приятный”.
В ответ на ее мысли голос зазвучал с еще большей убедительностью:
– Ты очень привлекательная, сексапильная женщина, о такой любовнице можно только мечтать. Твой супруг просто ленивый мужлан, он не понимает, насколько важен для молодой и такой темпераментной женщины, как ты, секс. Не поспешный половой акт перед сном, вызывающий смешанное чувство усталости и разочарования. А регулярный секс – ты прекрасно понимаешь, о чем я говорю. Много и часто! Чтобы не спать всю ночь напролет, доводить партнера до изнеможения своей лаской, – за дверью сладострастно, со стоном, привздохнули. – А как можно красиво ухаживать! А слова, от которых кружится голова? И осторожные прикосновения, нежные поцелуи, страстные объятия и смелые ласки... Открой дверь, Анечка, и если хочешь, твои мечты станут явью...
Аня молчала, холодок перебрался со спины внутрь живота, опустился вниз и там притих, обосновался, постепенно потеплел и на какую-то секунду обернулся внезапной горячей судорогой, от которой Аня очнулась, как от забытья, и поспешно ответила:
– Нет... нет, нет, я ...я люблю своего мужа...
– Ну и что?– искренне изумился собеседник. – Разве это помеха? Любовь любовью, но хороший секс еще никому не вредил...
– Нет, – перебила она, – я не могу. Муж был первым моим мужчиной. Он любит меня. По-своему любит, я уверена. Он очень огорчился бы, если бы я вдруг..., – Аня запнулась. – Ну, в общем, я ему верна... и...
– Была до сих пор, – вмешался голос. – Я знаю. И понимаю твой невольный страх перед неизвестным. Но и это не помеха для нас с тобой, дорогая.
– Не называй меня “дорогая”. Никакая я тебе не “дорогая”, – возмутилась Аня. – То есть, вам. Никакая я вам не дорогая, – спохватилась она.
За дверью раздался тихий добродушный смех.
Аня рассердилась на себя за внезапную слабость, покраснела и сильно натянула старенький плед, так, что ветхие нитки трыкнули и расползлись, оголяя плечи.
– У тебя красивые плечи, Анечка, такие округлые, м-м, они как будто выточены из слоновой кости, но в то же время теплые, нежные, бархатистые. А цвет кожи! Знаешь, это, может, нелепо, но ты напоминаешь мне мороженое. Так и хочется лизнуть, попробовать… И начать с плеч. Можно и с губ или шеи…
О-о-о, это тяжкое испытание – ты здесь, рядом, а я не могу прикоснуться к тебе...
Она фыркнула, недоверчиво приподняла брови и постаралась укутаться пледом до самого подбородка.
– Я не верю, что ты не хочешь открыть дверь и познакомиться со мной поближе. Посмотри, как на твоих чудесных грудках набухли соски. Они так вызывающе топорщатся, еще немного и – проткнут плед!
Аня опустила голову и обнаружила, что так оно и есть. Не отдавая себе отчета в том, что делает, она машинально провела рукой по груди. От прикосновения к плотному, торчащему самым наглым образом соску, ладони стало щекотно и приятно. Аня вздрогнула, на долю секунды нахмурилась, а потом расслабилась, улыбнулась и подумала: “Тьфу-ты, наваждение!”
– Ну что же ты, Анечка? Все еще боишься? Открой дверь, дорогая, умоляю. Ты ведь хочешь жарких объятий и страстных поцелуев – твое тело кричит об этом: дыхание участилось и колени подгибаются, грудь томится от желания, а низ живота сладострастно сводит...
Аня соскользнула к двери, оставив плед на стуле – ей было уже не холодно. Прижалась лбом к косяку. Ноги у нее действительно подгибались и, дрожа всем телом, она опустилась на колени. А мужской голос не умолкал. Горячий поток слов окутывал Анну, мутил рассудок, приводил в экстаз. Ей чудилось: то как будто нежный язык пробегает по шее, оставляя влажный след; то как будто чьи-то зубы тихонько покусывают мочку ее уха, потом властные губы целуют грудь, и живот, и руки, а настойчивые, сильные, но ласковые и умелые мужские пальцы сжимают ее бедра, ягодицы, скользят по ногам...
И все сильнее хочется открыть дверь. Вот уже Аня потянулась к замку, взялась за “собачку” и ... В это время заплакал Серега. Она сначала даже не совсем поняла, откуда эти пронзительные, рвущие душу звуки, потом спохватилась и невольно простонала:
– О господи! Вечно ты не вовремя.
Она, не помня себя, схватила ребенка. “Черт! Угораздило же! Ну почему эти дурацкие “памперсы” заканчиваются в самый неподходящий момент? Спал бы себе еще полночи, а с мокрым подгузником, конечно, не поспишь…”, – бормотала она, лихорадочно меняя мокрые пеленки. И уже хотела водворить Сережку обратно в кроватку, но он закапризничал.
Она раздраженно предложила ему бутылочку с водой – плюнул, сунула соску – то же, молоко – от холодного он заревел с обидой. Аня еле сдерживалась, чтобы не сорваться и самой не заплакать.
Мыслями и всем телом она была там, у двери, ей хотелось броситься в объятия неизвестному, без оглядки отдаться ему, с головой прыгнуть в омут страсти. Но пришлось сдержать свои порывы, идти греть молоко, потом кормить Сережку, подержать, чтобы он отрыгнул воздух. Да еще малышу захотелось, чтобы мама поукачивала, побаюкала его по полной программе.
Когда, наконец, маленький человечек успокоился и отпустил от себя Анну, она без промедления бросилась в прихожую: остатки костра безумного желания, разожженного в ней, еще тлели. Стоит дунуть – пламя опять заполыхает.
Тень сомнения – правильно ли она поступает – все же закралась. Но Аня решительно отмахнулась и повернула замок.
На лестничной площадке было пусто. Никого. Ни одной живой души. Аня в изумлении молча обвела подъезд взглядом. У ее порога подсыхали небольшие лужицы грязноватой воды – видимо, растаявшего снега с чьих-то ботинок. И еще в ручку двери была вставлена чудесная роза – багрово-красная, на толстом колючем стебле, с капельками влаги на упругих, вывернутых, как губы негра, лепестках.
А больше ничего. Впрочем, нет. Было еще кое-что, достойное внимания: запах. Да, весь их старенький, обшарпанный, плотно покрытый надписями (зачастую неприличными) подъезд был буквально пропитан ароматом незнакомого, очень приятного мужского парфюма. Чуть сладковатого, но, как показалось Ане, именно так и должно пахнуть от настоящего соблазнителя.
Аня вздохнула, вынула из ручки цветок и закрыла дверь, впустив в квартиру маленькое облачко дурманящего запаха, которое тут же рассеялось без следа в недрах ее скромного жилища.
“Да-а-а! Дела... И надо же ... Если бы не Серега ... Ох-хо-хо! А что, если бы не Серега? Ну что? Да ты отдаешь себе отчет в том, что могло бы тогда случиться, а? Да-а-а... А и пусть. Пусть бы случилось. Это было бы чертовски красиво, наверное, как эта роза... А вдруг наоборот, гадко и грязно? Тогда что? Бр-р-р. Нет, я уверена, что это было бы прекрасно... Почему-то мне так кажется. Жаль, что все закончилось так... неопределенно как-то...”
Она медленно прошла в кухню, достала вазочку, поставила розу в воду. Выключила свет во всей квартире. Поправила одеяльце малышу. Неторопливо легла в постель. Случайно взгляд упал на светящийся циферблат: 3.15. “ Чертовщина какая-то! Ведь уже было 4 часа. Да теперь все равно. Спать охота. Спать...”
Сон наваливался, мешая думать. Еще немного Аня пыталась сопротивляться: “ Нет, какой тут может быть сон? Столько всего произошло. А, может, и не было ничего... Да? А роза? А запах? Ну, тоже мне аргумент – запах! А розу, может, подбросил кто. Ага, кто интересно? Может, где свадьба была или там день рождения, потеряли цветок – да и все. Нет, сама понимаю, что это не так. Но тогда как? А-а-а... Ладно... Завтра будет новый день – разберемся…”
За окном снег повалил сильнее. Казалось, во всем городе, на всем белом свете никого и ничего и нет вовсе – только ночь, снегопад и тишина. Оглушающая, загадочная и больше ничем не нарушаемая ночная тишина...

 Декабрь 1999 г.