Электронная библиотека "Тверские авторы"
ЖЕЛЕЗНЫЙ ГОРОД
ЗАПОВЕДНИК ДИКИХ ЖЕЛЕЗНЫХ ЛЮДЕЙ
-Ты предал меня! – Тимофеев давил своего друга-перевёртыша тяжёлым и пристальным взглядом. Они сидели в домике Виктора, в горнице, которая была наполнена яркими отсветами солнечной ризы монаха-апостола. Хозяин дома её воздержался снимать после посвящения Тимофеева в Координаторы. По всей вероятности, он сделал это намеренно, полагая, что внушающая трепет простым смертным золочёная риза, хотя бы в какой-то мере убережёт его от расправы после того, как обман с «убийством» почившего Вещего будет раскрыт. Однако его ожидания не оправдались. Сейчас яркие отблески золочёного одеяния только подчёркивали бледность лица посвященного.
-Сними с себя этот дурацкий балахон! – раздражённо приказал Тимофеев, которому исходящее от ризы сияние напоминало свет ненавистной ему заградительной полосы.
Блистающие одежды монаха-апостола разом поблекли и сами собой исчезли. Иван не без удивления отметил, как быстро меняется платье на Викторе и, на какой-то момент, забыв о своём гневе, спросил:
-В такие ризы облачаются монахи к празднику Посвящения?
-Да, в точно такие. – Виктор ответил с готовностью, надеясь на то, что тема их разговора сменилась.
-А почему на Празднике я тебя среди них не увидел?
-Ты просто меня не узнал, - посвященный говорил мягко и тихо, стараясь не смотреть в глаза своему собеседнику. – Послушай, Иван … Ты хочешь изменить этот Мир. Так меняй. В твоих руках почти безграничная власть, - и он кивнул головой на Посох, который Великий Координатор сжимал в руке, точно карающий меч, - Но … не спеши. Не следуй примеру почившего Вещего, который в конце своего пути совершил роковую ошибку …
Тут Виктор внезапно умолк. Он изумлённо взирал на странный огненный вихрь, бесшумно ворвавшийся в комнату через открытую форточку. «Вихрь» в мгновение ока подлетел к остолбеневшим при его появлении собеседникам и превратился в горящую огнями-глазами Матильду.
-Я требую! – резко-пронзительно выкрикнула Матильда, - Чтобы мне немедленно вернули Кулёму! Я одинока, как перст! Мне не с кем даже перемолвиться словом!
-Постой-постой … - узрев свою взбалмошную домохозяйку, Виктор быстро пришёл в себя. Ты что-то лукавишь, Матильда. Не далее как вчера ты ходила с Кулёмой гулять. С тех пор мы его не видали. «Где он?» - это нужно спросить у тебя.
Огненная колбаса моментально поблекла. Глаза-огоньки её утратили яркий, вызывающий блеск. Сменился и голос летающей домохозяйки: из громко-пронзительного он стал жалостливым и почти что писклявым:
-Вот так всегда. Во всём виновата Матильда. А я виновата лишь в том, что пригласила погулять Кулёму в Железном саду и там его потеряла.
-Там был Бригадир? – улыбка сбежала с лица посвящённого.
-Да, - совсем уже тихо и виновато прошептала Матильда.
Тимофеев и Виктор встревожено переглянулись и встали, как по команде.
-Мы отправляемся в сад, и ты идешь вместе с нами, - Иван вскинул глаза туда, где «затаилась» прилипшая к потолку и даже побелевшая под его цвет летающая домохозяйка.
Чугунного Бригадира они застали на аллее Железного сада. Он что-то сосредоточенно разглядывал перед собой и даже не заметил, как к нему подошли незваные гости.
-Здравствуй, добрый железный человек,- фальшиво-ласково поприветствовал его Виктор.
От неожиданности Бригадир вздрогнул всею спиною, которая напоминала развёрнутый асфальтовый каток. Но, обернувшись, улыбнулся ему своей чугунной улыбкой.
-Здравствуй, добрый, живой человек. Ты помнишь стальной черенок, что ты принёс в прошлый раз? Смотри – он прижился. – Бригадир с гордостью указал на железный пруток, торчащий из молодого дубка. На гладкой его поверхности проглядывали острые, блестящие почки.
-Ах! Как я этому рад! – Виктор выждал мгновенье, затем осторожно спросил, - Скажи, Бригадир, а часом, не видал ли ты здесь монаха Кулёму?
-Конечно же, видел, - охотно ответил ему Бригадир, - Он был здесь вот с этой летающей колбасой, – не глядя, он ткнул пальцем вверх, туда, где внимательно слушая их разговор, застыла Матильда.
«Летающая колбаса» в негодовании побагровела, но, поразмыслив немного, снова потухла. Не обращая на неё никакого внимании, Бригадир продолжал громыхать:
-Опять ваш монах хотел украсть наш прекрасный цветок. – А летающая колбаса ему помогала. Она для отвода глаз попросила меня показать ей Железный сад, будто я простофиля и не понял, чего они замышляют. Я с ней немного прошёл по аллее и тут же вернулся. Монах так старательно откручивал цветок от серебряного куста, что даже не заметил, как я к нему подошёл …
-Что ты сделал с Кулёмой? – грубо оборвал его Тимофеев. Ему всё уже было ясно.
Бригадир хитро улыбнулся:
-Я затолкал его вот сюда! – он, как кувалдой, ударил себя кулаком по канализационному люку так, что чугунная грудь его загудела.
-Так вот куда ты его упрятал, чугунный болван! – завопила вдруг сверху Матильда, - А мне наврал, что Кулёма ушёл домой!
-Если я - чугунный болван, то ты - чугунная болванка, - резонно грюкнул ей в ответ Бригадир, - Мы сделаны из одного материала, - и, обратившись к Ивану и Виктору, доверительно им прогудел, - Вы с этой колбасой будьте поосторожней. Даром, что она из железа – железных людей не любит. А вы, живые люди, нас любите, – заметив, как удивлённо вытянулись лица его собеседников, Бригадир поспешил пояснить, - Нет-нет, конечно, не все. Нас любит тот, кто устроил Заповедник железных людей. Я знаю даже, ЗАЧЕМ живые люди создали наш Заповедник … - тут, словно желая поведать большой секрет, он попытался умерить свой голос, гудящий паровозным гудком, но получилось у него это очень плохо. И «чугунный балован» проревел свой «секрет» на пол железного сада, - Живые люди создали наш Заповедник, потому что они сами, наконец-то, поняли, что слабы и захотели стать тоже железными, как мы!
Воцарилось молчание.
-Так ты отнес Кулёму в Заповедник для того, чтобы он ТОЖЕ стал железным? – спросил посвящённый с плохо скрытой тревогой.
-В Заповеднике он ТОЧНО станет железным, - довольно подтвердил Бригадир, - И он больше не будет ломать Железный сад. Он будет его охранять.
-Скажи, «ДОБРЫЙ» железный человек, как пройти в этот Заповедник? – от голоса Тимофеева веяло холодом.
-Вы тоже хотите стать железными?! – радостно вопросил Бригадир.
-Да! – нетерпеливо подтвердил Тимофеев.
Чугунная физиономия Бригадира почти, что расплавилась в счастливой чугунной улыбке:
-Я вас с удовольствием туда провожу.
-Нет-нет! Это лишнее, - поспешно возразил ему Виктор, - Я знаю дорогу, но … туда не пойду.
Бригадир удивлённо отклячил чугунную челюсть.
-Он шутит, - неискренне улыбнулся ему Тимофеев, - Мы все просто жаждем превратиться в железных, – и, более не давая сказать посвящённому ни единого слова, он быстро повёл его по аллее подальше от Бригадира, – Ты что? Предлагаешь мне бросить Кулёму?!
-В Заповедник нельзя! Там очень опасно! – запальчиво повторил посвящённый, - Тебе это любой подтвердит! – он оглянулся по сторонам, отыскивая рядом свидетеля, но кроме маячившего вдалеке чугунного Бригадира вокруг не было ни единой души, - Хотя бы Матильда! – Виктор ткнул пальцем в небо.
-Он врёт! – немедленно «подтвердила» Матильда, - В Заповеднике безопасно, как дома. Я там бывала не раз.
-Тогда расскажи, «ДРУГ», что это за Заповедник, и почему я о нём до сих пор ничего не слыхал?
-Да потому, что Заповедник и есть та большая ошибка, которую свершил покойный Координатор. Он всё торопился, как ты вот сейчас. Всё ему не терпелось узнать, ЧТО будет после того как живые люди уйдут, а на их место станут железные. Вот он и создал Заповедник железных людей, в котором они могли размножаться, жить и учиться. Для этого он им даже предоставил свободный доступ в наше Хранилище знаний.
-Последнее, наверное, опрометчивый шаг? - задумался Тимофеев.
-Ещё какой опрометчивый! – Виктор так оживился, что даже щёки у него слегка покраснели, - Я лично и все члены Совета двенадцати были КАТЕГОРИЧЕСКИ против свободного доступа людей Заповедника в Хранилище знаний, но Координатор был упрям, как баран.
-Не надо только всё сваливать на покойного старика, - послышался снова язвительный голос Матильды, - Все ваши монахи-апостолы или Совет двенадцати, как ты его сейчас обозвал, не раз болтали в нашем доме за чаем. И все они сходились в одном: железным людям просто НЕОБХОДИМЫ знания, накопленные живыми людьми.
-Но, дело сделано, а каков результат? – настороженно осведомился Иван.
-А подними повыше глаза и увидишь, - не замедлила с ответом Матильда.
Иван последовал её совету – глянул вверх и … остолбенел.
Пред ним на фоне ярко-синего неба зависли в воздухе два огромных гриба на тонких канатах-ножках. Шляпки этих грибов были похожи на облака и постоянно меняли свой цвет: они становились то сочно-зелёными, как новорожденный лист, то сине-багряными, как малые тучки, наполненные светом закатного солнца. На глазах Тимофеева, два облака-шляпки вдруг сблизились и слились в объятьях друг друга, и красно-зелёные всполохи побежали по ним, дрожа и переливаясь.
Ещё минуту назад Иван хотел спросить у Виктора многое. К примеру, почему живые люди должны непременно уступить место железным. Почему Заповедник уже не подвластен своим создателям. И, наконец, чем этот самый Заповедник опасен для живущих с ним рядом людей. Но теперь вместо всех этих вопросов остолбеневший Иван смог произнести лишь два слова:
-Что ЭТО?
-Я и сам-то раньше ЭТО не видел, - признался Виктор, пораженный открывшейся перед ними грандиозной картиной не менее Тимофеева, - В Заповеднике железных людей уже имеется свое Хранилище знаний. В него нам доступа нет. Мы вообще не имеем понятия о том, что там происходит. Ты теперь понимаешь, что нам лучше туда не соваться!
Иван долго вглядывался в играющие яркими красками грибы-великаны. После чего, не глядя на Виктора, повторил ещё раз:
-Я не хочу бросать Кулёму в беде.
Виктор лишь в отчаянии покачал головой, как бы давая понять, что он всё равно не согласен с Иваном. Матильда от радости засветилась огнями, как Новогодняя ёлка.
-Ты теперь мой хозяин! Провозгласила она торжественно-важно, - И я САМА покажу тебе в Заповедник дорогу!
-Чего твою дорогу показывать-то? Иди себе, да иди, - Виктор хмуро кивнул на качающиеся впереди грибы-исполины.
До великанов-грибов, казалось, было подать рукой. Но люди всё шли и шли, а грибы от них отступали всё дальше. Лес постепенно сменился чахлым кустарником, затем и кустарник исчез. Он был остановлен чёрной, словно выжженной огнём, полосой. Здесь Виктор остановился и стал озираться окрест.
-Я в толк не возьму, куда подевалась заградительная полоса, которая отделяла Заповедник от внешнего мира … - пробормотал он растерянно.
-«Проснулся!» – не преминула его подколоть «летающая колбаса», - Твою полосу давно уже сняли железные люди. В отличие от обычных людей она им совсем не нужна.
Они уже прошли пару сотен шагов от «выжженной» полосы-границы, когда Матильда усиленно заморгала глазами. Она, очевидно, хотела сказать Тимофееву нечто важное, но боялась его рассердить. Однако Ивану всё было невдомёк. Он любовался сочно-зелёной травой, по которой они шагали. Он даже мимоходом ухватил былинку, чтобы её сорвать. Однако былинка вмиг прилипла к его руке и потянулась вязким, но прочным клеем. Иван с трудом отлепил удивительную траву от ладони, но его слух резанул пронзительный вопль Матильды, зависшей над Виктором: «Здесь садиться нельзя!». Перепуганный посвящённый вскочил, как ошпаренный, с зелёного бугорка, на который присел, чтобы завязать шнурок на ботинке.
-Пожалуйста, не трогай траву, - теперь уже подчёркнуто вежливо летающая колбаса обратилась к Ивану, - Это совсем не трава, а зелёная паутина.
-Постой! – Виктор замер на месте и глаза у него округлились, - Если есть паутина, значит, есть и паук!?
-Конечно же, есть, - нежно-ласково пропела Матильда, - Сейчас вы увидите Паучару из стали. Замрите и он вас не тронет.
Предупреждение о том, что «Паучара» ползёт, слегка запоздало. Из-за зелёного травяного бугра уже вывалился громаднейший, в рост человека паук. Стальные ноги его перебирали в воздухе быстро-бесшумно. Паук не бежал, а скорее скользил по траве-паутине.
Паучара остановился напротив оторопевших людей и полыхнул по ним полосой рубиново-огненных глаз, которые пробегали по краю его дискообразного тела. Под дьявольским, пристальным взглядом аспидно-чёрного чудища незваные гости застыли, как истуканы. И только едва приметная, мелкая дрожь в коленях у Виктора и крупный, холодный пот на лбу у Ивана свидетельствовали о том, что это живые существа, а не камни.
Довольно долго дьявольское создание разглядывало людей. В конце концов, решив, очевидно, что два неодушевлённых предмета не представляют для него интереса, паук заскользил прямёхонько к зелёному бугорку, на который не более минуты назад собирался присесть Виктор. Бесшумно «подплыв» к нему, он ткнул в траву острым отливающим сталью жалом. «Бугор» неожиданно замычал и заёрзал. С одной стороны из него на глазах ошеломлённых людей проткнулся обломанный рог, с другой сквозь зелёну траву пропихнулась коровья нога. Паук легко оторвал шевелящийся «бугор» от земли и поместил его на свою плоскую спину. Затем, подобно чёрному, жуткому призраку, случайно зашедшему из ночи в день, он вновь невесомо заскользил по «траве» на этот раз к яркоцветным громадам-грибам.
Едва Паучара скрылся из виду, как взгляд Тимофеева обратился к Матильде:
-Куда нам идти?
-Туда, повелитель! Туда! – «летающая колбаса» радостно засверкала глазами в ту сторону, куда побежал «скользящий» паук.
Виктор умоляюще посмотрел на Ивана. Во взгляде его вопияла безмолвная просьба: немедленно вернуться назад, но Тимофеев на него даже не соизволил взглянуть. Он вытер со своего лба крупный, холодный пот и решительно зашагал за шустро моргающей огоньками домохозяйкой.
Они шли и шли по зелёной траве-паутине. Ивану уже казалось, что ей не будет конца, когда окружающий их пейзаж стал быстро меняться. Траву заменяли удивительные грибы на тонких верёвочках-ножках. Грибы эти по сравнению со своими гигантами-братьями были очень малы и едва достигали колен. Но шляпки у них горели-переливались всё тем же манящим и … пьянящим ярким огнём.
-Мне кажется, что я пью глазами вино, - произнёс Тимофеев и тотчас почувствовал, что в голове его разливается приятный, весёлый дурман.
Мне тоже, - откликнулся Виктор и … внезапно расхохотался.
Иван посмотрел на приятеля, и рот его тоже растянулся в улыбке. Возле него стоял уже вовсе не Виктор, а некое загадочно-странное существо с лицом, по которому переливались все краски заката. Вот нос посвящённого стал розово-красным, затем побледнел, точно умирающая заря, и вновь загорелся почти солнечно-ярко. Смотрелось это так весело, так забавно, что Тимофеев, сам того не желая, начал смеяться:
-А у тебя, Виктор, в носу горит огонёк.
-А у тебя нос синий, как полевой василёк, - задыхаясь между приступами смеха, в ответ прохрипел ему посвящённый.
Они стояли среди полыхающих сочными красками удивительно красивых грибов, как сумасшедшие, хохотали и тыкали пальцами друг другу в лицо.
-Смотри, впереди какой-то лесок! - Виктор беспечно махнул рукой на зелёный остров, который смотрелся весьма необычно среди покачивающихся яркоцветных грибов. – Давай туда сходим – посмотрим.
-Не надо туда ходить! – вся вспыхнула-взволновалась Матильда.
Но Тимофеев, как будто её не слыхал. Он улыбнулся, как будто бы был под хмельком, и вместе с Виктором бодрым шагом отправился к пышным сосенкам.
Сосновый лес, который издалека казался стеною, при их приближении неожиданно расступился. Они оказались на довольно обширном лугу. Здесь … мирно щипали траву самые обычные коровы.
-Гляди! - умилённо воскликнул Виктор, - Бурёнкам, видать, тут неплохо. Шерсть на них так и лоснится.
Иван не ответил, он внимательно вглядывался в корову с рогами, замысловато закрученными кренделями: «Неужели? Ну, да - так и есть. И передние ноги в «чулках». «Зорька! Зорька!» - позвал Тимофеев корову, которая полгода назад пропала у соседки Никифоровны. Бурёнка вроде даже признала Ивана. Она протянула к нему свою морду и, как-то доверчиво, совсем по-домашнему замычала.
-Хозяин, не трогай её! Предостерегающе вспыхнула огнями Матильда.
Но было уже слишком поздно. Подошедшая к людям корова лизнула протянутую ей руку. Иван чуть не взвыл от боли. Ладонь его будто ошпарили кипятком. От проступающей крови она становилась алой.
-Скорее отсюда! – голос Матильды звучал встревоженно-резко. Эти коровы только с виду, как настоящие. На самом деле они из железа.
С людей хмель сняло, как рукой. От стада железных бурёнок они бросились к лесу. Однако и здесь без неприятностей не обошлось. Одну из пушистых сосенок Виктор мимоходом задел рукавом. Послышался мелодичный металлический перезвон, и на иглах из стали остался кусок его куртки. Но это беглецов лишь подстегнуло.
-Куда вы!? – вконец запыхавшихся их остановила Матильда, - Вы что, хотите уйти?! А как же Кулёма?!
-Ты знаешь, где он? – Тимофеев дышал тяжело.
-Конечно же, знаю, - нервно моргнула глазами домохозяйка, - Он здесь, совсем рядом.
-Пошли, - распорядился Иван.
Однако идти никуда не пришлось. В паническом бегстве, сами того не желая, они оказались у подножья гигантских «грибов». Матильда, кометой взлетела на головокружительную высоту, под самую облако-шляпку, и закричала оттуда пронзительно-звонко:
-Он здесь, наш Кулёма! Он здесь!
-А как же его нам оттуда достать? – задрал Виктор голову вверх.
Тимофеев в растерянности молчал. Ему и самому было невдомёк: как на такой высоте можно освободить человека от объятий чудовищного гриба. Но вдруг он увидел, как шляпки огромных грибов слились в одно целое, как сливаются облака, и начали плавно и быстро снижаться. В мгновение ока облако-шляпка приблизилось к людям на расстояние вытянутой руки. В нём Тимофеев узрел бедолагу-монаха, который застыл в грибе, словно муха, утонувшая в сладком, прозрачном желе. Как родственники и друзья подчас с трудом узнают в покойном родного и близкого себе человека, так и Иван не вдруг и не сразу признал разительно изменившегося Кулёму. Его лицо переливалось- блестело, как будто его заполнял расплавленный жидкий металл, и только толстые, совсем недавно румяные щеки монаха ещё сохраняли естественный телесный оттенок. Но голос, которым заговорила торчащая из грибного «желе» голова, развеял последние сомнения Тимофеева:
-Иван! Наконец, ты пришёл! Освободи меня от этого чёртова клея!
Иван уже собирался ухватить монаха за голову, но в этот момент невесомое облако-шляпка перед его глазами заиграло-запело нежнейшими и одновременно яркими красками. И Тимофеев почувствовал, что он снова неудержимо пьянеет, что его тянет коснуться, потрогать рукой, погладить звучащее всеми цветами радуги облако … Внезапно всё его тело пронзил отвратительно-резкий визг:
-Не трогай, придурок! Если не хочешь погибнуть! – Матильда, суматошно моргая глазами, визжала на Виктора, - Давайте двигать отсюда! – она повернулась к Ивану, - Монаха уже не спасти! Он наполовину железный!
-Не слушай её, Тимофеев! – вновь заорала голова живого покойника, - Она сама из железа и заодно с Бригадиром! Ты думаешь, зачем она меня притащила в этот Железный сад?! Да для того, чтобы сдать в Заповедник!
-А ты Кулёма - дур-р-рак!!! – Матильда побагровела от гнева, - Я его сдала в Заповедник!.. Трижды дурак и болван! Так знай! Я помогать тебе больше не буду, чтобы с тобой не случилось!
-Тащить или не тащить? – Виктор смотрел на монаха вполпьяна.
Иван, слегка протрезвевший от пронзительных криков Матильды, теперь выжидал, что она ещё скажет. Но та тёмным облачком застыла неподалёку. Лишь изредка по её почерневшему телу пробегали ярко-багровые молнии гнева.
-Иван, что ты медлишь!? Я так тебя ждал! – завопил исступлённо Кулёма.
На этот отчаянный, извергнутый из самых глубин души, крик нельзя было не ответить. Иван ухватился за торчащую из «облака» голову и слегка потянул.
-Смелей! Мне не больно! – подбодрил его монах, - Я чувствую - гриб поддаётся. Вот только ноги застряли.
По-прежнему осторожно, боясь повредить позвонки, Тимофеев потянул чуть сильнее. Но вдруг … он затылком почувствовал горячее дыхание Виктора. В нетрезвом желании оказать медвежью услугу он обхватил Ивана за туловище и изо всех сил рванул его на себя … Послышался треск, схожий с треском разрываемой ткани, и Тимофеев спиною рухнул на Виктора. В лицо ему хлестанула волна чего-то очень тяжёлого, вязкого, напоминающего жидкий холодный металл. Поток низвергаемой жидкости быстро иссяк. Тимофеев открыл глаза и … содрогнулся. В руках он держал оторванную голову Кулёмы.
По мертвенно-неподвижному лицу монаха вдруг прокатилась тяжёлая судорога. Его веки медленно, с трудом приподнялись и на Тимофеева посмотрели не человеческие, но бесчувственные, стальные глаза. И неживые губы, нелепо и странно ворочаясь в вязкой жидкости-смазке, произнесли отдающие металлом слова:
-Будь ты проклят, Иван! Напрасно я вытащил тебя из волчьей ямы. Убил ты меня, как и предупреждала Никифоровна. А я б ещё пожил немного … ЖЕЛЕЗНЫМ.
От ужаса мороз побежал по коже Ивана. Стальные глаза мертвеца впивались в него, как ножи. «Уходим! Уходим!» - ожившая внезапно Матильда заверещала столь пронзительно-резко, что Тимофеев от неожиданности выронил на землю покатившуюся мёртвую голову и глянул по сторонам.
Окрест, словно по мановению волшебной палочки, всё изменилось. Пьянящие краски исчезли. Их съел ядовито-синюшный туман, который змеился от гриба, расползаясь всё шире и шире. Сам завалившийся на землю гриб окрасился в багрово-фиолетовый цвет и живо напоминал Тимофееву то странное облако, что когда-то накрыло его гречишное поле. Он перевёл взгляд на Виктора, который … по непонятной причине вдруг принялся судорожно хвататься за горло. Внезапно Иван почувствовал, что воздух, которым он дышит … исчез. В глазах у него помутилось. Но снова (в который уж раз!) его привёл в чувство пронзительный окрик Матильды. «Вставайте! Уходим!» - визжала она нестерпимо.
С огромным трудом, отравленные синюшным туманом, люди смогли отбежать несколько сотен шагов от поверженного на землю гриба. Но тут уже силы оставили их. Виктор, споткнувшись, упал. Иван попытался помочь ему снова подняться, но и сам повалился на землю.
-Вставайте! – вновь взвизгнула было Матильда, но … тут же умолкла, притухла моргающими огнями-глазами.
Как раз в это время мимо болезненно скрюченных в ядовитом тумане людей проносился стальной Паучара. Однако, заметив в тумане силуэты двуногих, он решил задержаться.
Тимофеев немедленно замер на месте в надежде, что, как и прошлый раз всё обойдётся, и паук убежит. Но Виктор, то ли в беспамятстве, то ли слегка помешавшись от ядовитой, синюшной дымки, ворочался на земле и тщился подняться. Стальной Паучара не сводил с него своего зловещего взгляда. Иван был в смятении. Он не знал, что ему делать. Но его лихорадочно скачущие мысли перебила Матильда.
-Танцуй, хозяин! Танцуй! - вдруг радостно проворковала она и празднично засветилась огнями.
-Что-о!? – забыв обо всем, Тимофеев изумлённо поднял на летающую авантюристку глаза.
-Танцуй, хозяин! Танцуй! – не бойся – ты не будешь железным.
Иван мыслил туго. Возможно, что эта летающая сволочь ему предлагала разом покончить с жизнью счёты, а, может быть … эту самую жизнь и спасти? Он посмотрел на застывшего чёрным изваянием паука: «Терять было нечего». Тимофеев вяло ударил в ладоши, а заодно пнул ногой валяющегося возле него, словно тряпка, Виктора: «Танцуй! Хоть подыхай, но танцуй!»
Пожалуй, это был один из самых жутких танцев на памяти Тимофеева. Он топнул ногою о железную землю, развёл руками в ядовитом тумане и не без удивления увидел, что Виктор его повторил.
Двигаясь заторможенно-вяло, словно кукла с неисправным заводом, отбрасывая непослушные «деревянные» ноги, неуклюже и тяжело, как очень пьяные люди, плясали они «барыню». Паук был единственным, но благодарным зрителем этой пляски со смертью. Правда, он не выражал своего восторга, хлопая сочленениями ног вместо ладошей, но глаза его полыхали всё ярче и приобретали зловещий, кроваво-багровый оттенок. Между тем, как ни странно, увлекшись дикою пляской, Виктор решил пройтись перед Паучарой вприсядку, но переоценил свои силы и повалился. «Вставай! Чёрт тебя!» – нагнулся к нему Тимофеев. Однако поднимать ему уже никого не пришлось. Паук чёрной молнией метнулся к вконец обессилевшим людям. Коснулся жалом одного и другого, взвалил обездвиженные тела на стальную, синевой отдающую спину и, словно ветер помчался …
Теперь Тимофеев не испытывал ни боли, ни страха. Им полностью овладело оцепенение приятной дремоты и всё, что он видел, ему представлялось, как занятный, но неправдоподобно замедленный сон.
«Паучара» тащил их к гигантскому грибу, от которого они убежали. Перед глазами Ивана смешно и забавно, как-то плавно-тягуче, работали сочленения его чёрно-аспидных ног. Казалось, что дьявольский, чёрный паук никуда не спешил. Но встречный ветер, свистящий в ушах неподвижно лежащих людей, говорил им иное: стальное чудовище мчалось с бешенной скоростью. Однако когда Паучара вплотную приблизился к облаку-шляпке, движение ног его прекратилось. Томительно долго он с недоумением наблюдал повалившийся на землю ядовито-фиолетовый гриб, затем встал почти вертикально и, судорожно перебирая в пространстве стальными лапами, попытался приподнять его шляпку. Но в этот момент пленники соскользнули с его гладкой спины и, несмотря на невероятную слабость, от него поползли. Заметив это, Паучара засуетился: немедленно бросил гриб, схватил расползающихся людей и снова рванулся в стремительном, плавном беге, напоминающим невольным своим пассажирам скорее не сумасшедший, головокружительный бег, а размеренную прогулку.
По совершенно непонятной причине паук мчался в ту сторону, откуда люди пришли: к границе Железного Заповедника. Перед глазами Ивана, как в плавно-медленном сне снова проплыли грибы и луг с пасущимися коровами из железа, и сосны из стали … Свой стремительный бег Паучара остановил лишь на изумрудной, клейкой «траве». Здесь он осторожно сгрузил свою живую поклажу в зелёную паутину и тотчас умчался.
«Немедленно встать! Ишь они развалились!» - донёсшийся сверху пронзительный, будоражащий окрик изгнал из людей дремотную дурь. Над ними, сверкая огнями, парила Матильда, которая всё это время преследовала паука по пятам. Едва Тимофеев и Виктор с огромным трудом поднялись, срывая с себя облепившую их траву-паутину, как тут же фельдфебельский, громоподобный бас скомандовал сверху: «Бегом до границы Железного Заповедника МАРШ!»
Неверной походкой, словно в тяжком похмелье, они побрели за ярко горящей перед их глазами звездой – летающей взбалмошной и вздорной авантюристкой.
Когда впереди замаячили чахлые, но такие желанные НАСТОЯЩИЕ зелёные кустики, то измождённые до невероятности люди заковыляли к ним, напрягая последние силы. Возле границы травы-паутины их силы оставили, и они один за другим повалились на землю, но тут же привстали и поползли, спотыкаясь руками о кочки … Когда, наконец, Тимофеев оказался на НАСТОЯЩЕЙ траве, он с наслаждением прильнул к ней лицом и глубоко задышал ароматом настоящих цветов. А Виктор лежал рядом с ним, как убитый, и только слабо подрагивающая на его руке синяя жилка показывала, что он ещё жив.
В отличие от людей авантюристка Матильда была бодра, весела и живо играла огнями. «А гриб-то поднялся!» - её возбуждённый голос, словно сквозь сон, доносился до бессильно лежащих людей, - «Что, гад-паук, не успел?..» И в это мгновенье от клейкой железной травы на траву настоящую метнулась чёрная молния. Паук спохватился и в запоздалом порыве рванулся за жертвами, которые от него уже ускользнули. Однако по счастью, он не смог их настичь и распластался бессильный за пределами своей паутины.
«Ну, здравствуй, дружок!», - игриво пропела Матильда над слабо шевелящимся пауком, - «Что ж ты не ползёшь? Не прыгаешь? Не кусаешь? Пожалуй, я сейчас принесу для тебя скромный подарок» … Матильда исчезла для того, чтобы вскоре вернуться с громаднейшим камнем, который едва поместился у неё на спине. С потухшими от натуги огнями она подплыла к рубиновым глазам паука и, несмотря на несомую огромную тяжесть, пропела всё так же игриво и нежно: «Прощай, мой дружок! Да упокоится в аду твоя стальная душа! Прими скромный дар от безвременно почившего монаха Кулёмы»… Громадный камень ударил как раз меж рубиновых глаз Паучары. Те напоследок вспыхнули зло-ало-багрово и навсегда затянулись непроницаемой мглой.
Расправа Матильды над пауком для Тимофеева прошла почти незаметно. Он пребывал в расслабленном после страшного напряжения забытьи. Когда же, очнувшись, Иван, наконец, приподнялся, то с изумлением долго рассматривал свои руки. Они почему-то все были в крови.
-Я ранен? – в недоумении пробормотал Тимофеев.
-Нет-нет, это кровь не твоя, - поспешила его успокоить Матильда, - Это кровь монаха Кулёмы. Она пролилась на тебя, когда ты оторвал ему голову.
Иван прикрыл окровавленными ладонями своё окровавленное лицо и снова надолго застыл, не произнося ни единого слова.
А вечером того же дня, немного оправившиеся от недавних потрясений, Тимофеев и Виктор пошли вместе в Железный сад. Там они отыскали чугунного Бригадира и попросили его сходить к сталелитейной печи. Дескать, нельзя ли из лома, наваленного возле неё, что-нибудь отобрать для удобрения железных деревьев Железного сада. При этом пережившему века Бригадиру никто не стал пояснять, что его долгой жизни приходит бесславный конец: он вместе с разным железным хламом сегодня отправится в печь.
Закончив это нелёгкое дело, Иван взял молот потяжелее для того, чтобы погулять с ним по аллеям Железного сада. Для начала он отыскал в саду живое дерево, сросшееся с железным, и нисколько не удивился тому, что живое дерево совершенно засохло, а железное - расцвело.
Тимофеев смотрел на удивительно красивые стальные цветы, наливаясь неистовой злобой. Наконец, он слегка тронул железное деревце тяжёлым молотом. И ему в ответ нежно зазвенели острые, как бритва, цветы. Иван сделал полный размах и … ударил по дереву что есть силы. Ствол у деревца треснул вдоль и задребезжал противной жестянкой. «Что, не нравится, сволочь!» - злорадно крикнул Иван и начал крушить всё подряд …
Из Железного сада Тимофеев вышел нескоро. Весь израненный острыми листьями, он присел под искорёженной молотом аркой-входом, сплетённой из стальных виноградных лоз, и … бессильно заплакал.
<< К содержанию
Тимофеев в глубокой задумчивости вышел из дому. Он не заметил соседки, знахарки Никифоровны, которая, едва завидев его, отступила поспешно в тень. Не обратил внимания на Червякова, вытянувшегося перед ним во фрунт, как солдат перед высшим начальством и даже не взглянул на Михрютку, враз повернувшего к нему все свои четыре сверхчутких уха. Занятый своими мыслями, Иван шёл по родному посёлку прямо на встречных людей, и они расступались пред ним, словно малые лодки перед большим кораблём.
Тимофеев никак не мог взять себе в толк, каким образом наказать ему женщину-посвящённую, которая дала своему смертельно больному брату запретное снадобье. В таких случаях провинившихся обычно ссылали в глухие селенья, где они проводили остаток своей жизни в тяжёлой работе. Но перед глазами Ивана немым укором стоял его умерший сын, которому он слишком поздно принёс чудо-снадобье. Сердце Великого Координатора терзали сомнения.
Минул год, с тех пор как Иван принял Посох из рук уходящего в мир иной Старца. Этот год был самым тяжёлым, самым трудным в его жизни. Новоявленному Координатору денно и нощно не давали покоя мысли о том, как поставить заслон тихой угрозе, исходящей от Заповедника диких железных людей. Заповедник рос на глазах, расползался всё шире и шире. И как раковая опухоль убивает здоровую плоть и питается ею, так железная жизнь убивала и пожирала живую. Поглощались луга и поля, уничтожались леса и сады. Вместо них на захваченной, опустошённой земле пышным цветом расцветали стальные растения, и плодились разумные существа из металла и камня.
Случай с женщиной-посвященной на какое-то время отрешил Тимофеева от его повседневных, «железных» забот. Он напомнил ему о далёкой и почти неисполнимой мечте. Осчастливить людей чудесами из Хитрого городка. Чтобы жили они долго в довольстве и в радости. Чтобы в жизни их не было холода, голода и разрухи. Но ввиду Железной угрозы Великий Координатор опасался менять устоявшиеся веками порядки: и хорошие, и те, что у него вызывали сомнения. Вот сейчас, весь в мыслях о провинившейся посвящённой, он шагал в монастырь, к настоятелю Ерофею для того, чтобы обсудить с ним весьма щекотливый вопрос: как НЕПРАВЕДНО поделить сенокосы и пашни промеж мужиками.
Год минувший принёс на поля недород. Для того чтобы загасить надвигающееся, вызванное голодом недовольство в народе нужно было поссорить меж собой мужиков, столкнуть их друг с другом лбами. Так две волны, стремительно бегущие встреч, вскидываются злобно в ударе и усмиряют друг друга. А достигалось подобное «умиротворение» озлобленных поселян с помощью НЕПРАВЕДНОЙ делёжки земельных наделов. Дело было Ивану знакомое, нехорошее, скверное. Но как быть в этом случае по-другому никто не знал.
Монастырская калитка распахнулась перед Тимофеевым как бы сама собой, но за ней стыдливо скрывался привратник-монах в ветхой, латаной рясе. А навстречу высокому гостю, в спешке путаясь в шёлковых, дорогих одеяниях, уже торопился отец настоятель. От волнения он даже слегка припадал на неправильно сросшуюся левую ногу. Эту ногу давненько, ненароком сломал ему Тимофеев, когда в школе за мелкий донос толкнул Ерошку с крыльца. На подходе к Координатору настоятель поклонился столь низко и льстиво, что стороннему человеку подобная «вежливость» могла показаться смешной. Он раскрыл было рот для того, чтобы излить из него приветствия ещё более льстивые чем самый поклон, но Иван пресёк его ненужные речи скупым жестом руки: «К делу».
Они прошли в монастырский вишнёвый сад. Там, на золочёном чайном столе, уже пыхтел паром изукрашенный бирюзой самовар. Его тесно обступали пирожки, варенье и мёд, помещённые в блюдца тонкой работы. Иван сел и, не трогая чайную чашку, столь же хрупко-изящную, как и всё, что мог видеть здесь глаз, сходу стал говорить:
-Из тех сенокосов, что на Волчьей пустоши, треть надобно отдать малопупским мужикам, две трети – большепупским. Примерно так же поделить и пожни, что тянутся вдоль Бережи … - он замолчал, подумав с невольной горечью: «Сколько будет порублено косами ног! Сколько будет проломлено колами голов при такой несправедливой делёжке!»
Однако настоятель истолковал его молчание, как некое сомнение в сказанном и не преминул нарушить недолгую паузу:
-Нет сомнений, Великий Координатор, что изложенные тобою мудрые мысли будут с нашей помощью полностью претворены в жизнь. Градоначальник соберёт окрестных мужиков и ПОСОВЕТУЕТ им сделать так, как ты велишь. ТАКОЙ совет – верная драка между мужиками. Они выпустят пар и как всегда придут ко мне. Ну, а я, с Божьей помощью, их рассужу. Всё как всегда … - Ерошка улыбнулся, дескать, какие могут быть сомнения: «всё как всегда».
Настоятель улыбался одновременно и подло, и слащаво. «Как был ты сволочью Ерошка, так и остался!» - подумалось невольно Тимофееву. Ему вдруг вспомнились слова, совсем недавно услышанные от посвящённого Виктора: «У Ерофея были свои виды на Посох Странника, и он хотел тебя убрать. Но Вещий не любил фискалов и подлиз. Вначале он отказал Ерошке в приёме в посвящённые, в дальнейшем - очень внимательно за ним следил». Ивану вдруг безумно захотелось ударить эту сладко-приторную рожу кувалдой-кулаком. Что б в кровь! Что б было очень больно! Что б понял, что такое косою по ногам или колом по голове! Каленым взглядом он прожёг глаза Ерошке и тот мгновенно стал багрово-красным. Увидев это, Иван понял, что он едва не переступил границу, отделяющую Великого Координатора от простого смертного. Он, так и не окончив разговора, резко встал, шагнул чуть в сторону и … растворился в воздухе перед изумлённым взором окончательно потерявшегося настоятеля.
Покинув монастырь столь необычным способом, Тимофеев тотчас оказался перед могильным холмиком, поросшим свежею травой. На холмике лежал надгробный камень, некогда упавший с неба. На камне не значилось ни имени здесь погребённого, ни даты его рождения и смерти. В сырой земле покоились три разных человека: кукурузнозубый коротышка, Вещий старец и Координатор. Человеческая плоть, в которой они жили, была одна, но время их рождения и смерти были разными. Поэтому, наверное, Старец завещал резцом не трогать этот камень.
«Так что же делать с этой женщиной, которая тайком дала своему брату чудо-снадобье?» - Иван задумчиво взглянул на зелёный, могильный холм. – «Не наказывать её? Но это - камень, который вызовет лавину. Если можно этой посвящённой, то можно и другим. И сразу всё вернётся к тому, что было до Великой битвы. А нужно это?» - Тимофееву невольно вспомнился Железный город, инвалиды-дети, искалеченные всё тем же снадобьем, которое и лечит, и калечит …»
-Хозяин! – громкий, тревожный голос отвлек Ивана от неотвязных мыслей, - прямо перед его лицом, моргая огоньками, застыла в воздухе Матильда, - На Волчьей пустоши появились первые грибы!
Тимофеев приметно вздрогнул. Эта пугающая новость свалилась на него, как снег на голову. Совсем недавно Волчья пустошь была отвоёвана у Заповедника людьми. Но вот опять там появились мелкие растения, похожие по виду на грибы, но с ножками гибкими, как канаты и прочными, как сталь.
-Где Гвоздь? – спросил Иван.
-Как это где? – летающая домохозяйка нисколько не удивилась столь «странному» вопросу, - Вдоль Заповедника копает ров, как ты и велел.
-Передай ему, что такой ров нужно срочно вырыть вокруг Волчьей пустоши. Что делать дальше - он и сам сообразит.
Последние слова Тимофеев произнёс не без скрытой гордости за своего старшего сына. Сын Виктор, возможно, вспомнив, как он в школе вогнал гвоздь в задницу своему классному наставнику, предложил таким же образом бороться с «заповедными» грибами. Как ни странно, но его опыт удался. Теперь, для того чтобы убить железный гриб, в него вгоняли большой стальной костыль. Так люди действенно и повсеместно боролись с нашествием «железок». А Виктор за свою смекалку получил почетное прозванье «Гвоздь».
Матильда давно уже умчалась выполнять отданный ей приказ, а Тимофеев всё ещё стоял в раздумьях: что можно сделать для того, чтобы уничтожить Заповедник? Внезапно Координатор улыбнулся, как бы смеясь сам над собой: «Что делать с нарушившей запрет посвященной? Сослать! Чтобы другим было неповадно! Сейчас не время для смуты и сомнений!»
Перед тем как уйти Тимофеев ещё раз взглянул на надгробный камень, лежащий на изумрудно-зелёном, травяном холме. Этот камень, странствующий когда-то по просторам Вселенной, обрел покой на могиле земного Странника …
Через мгновенье возле небесного камня было уже пусто. Великий Координатор спешил. У него было много забот. Он пытался исправить роковую ошибку покоящегося здесь Человека, оступившегося в конце своего большого пути, выпустившего на волю ЖЕЛЕЗНОГО ДЬЯВОЛА.
19. 11. 2004 г. - 05. 03.2010 г.